Сегодняшний принцип существования школы в корне неверен. Ничего, кроме стадного инстинкта «школьный коллективизм» не прививает детям. Реформирование образования, по идее, должно было бы коснуться именно структурных преобразований в школе, а отнюдь не системы получения и оценки знаний — как это сделали у нас, нанеся непоправимый ущерб фундаментальному образованию и ни на йоту не улучшив положения детей в школах. Именно положения детей — потому что в среднестатистической школе оно ужасающее.
 
«41,4 процента одесситов считают неудовлетворительной ситуацию со средним образованием в стране; 51,3 процента считают неоправданным обязательное дошкольное образование для детей старшего дошкольного возраста; 60,6 процентов считают, что профессия школьного учителя не пользуется в нашем обществе уважением», — таковы данные исследования, проведенного на днях Одесским филиалом Киевского Института проблем управления имени Горшенина.
Это тот редкий случай, когда результаты опроса не вызывают сомнений, потому что правда. Одним из следствий потребительского общества стал широко рекламируемый миф о том, что «молодость» — это синоним праздности, беззаботности и «гулек».
А вот интересно было бы исследовать это тему в плане того, как было столетие назад. Например, «до эпохи развитого капитализма или социализма» ХХ века, когда ребенок взрослел почему-то раньше и совершал осмысленные действия; когда в 10‑12 лет он мог только мечтать об образовании, был вынужден тяжело работать, нередко, еще и обеспечивая больных родителей.
С одной стороны детей и подростков потребительское общество наделило сегодня целым ворохом прав и свобод, но, на мой взгляд, следствием этого стала свобода не заботиться и вообще не думать о будущем. То есть, реально вся эта многолетняя школа, куда детей сгоняют толпами, извините, как скот, и всевозможные стереотипы о беззаботной молодости, не сходящие с экранов телевизоров, привели к тому, что в подростковый период у ребенка отняли стимулы для развития его личности. Мотивация поведения сегодняшних детей строго укладывается в рамки рекламного «ролика»: «Бери от жизни все!». Мотивации думать о будущем, о своем месте в жизни, о реальных ценностях просто нет — ведь горькая истина нашего времени заключается в парадоксе, когда человек с высшим образованием вынужден прозябать, торгуя за жалкие гроши и в зной, и в стужу на рынке; тогда как далеко не все владельцы «лексусов» могут похвастаться хотя бы более-менее приличными аттестатами. При этом стадность школьного устройства часто приводит к тому, что у человека подавляется формирование личности. Ведь весь этот поток обучающей информации теряет смысл, если у человека отсутствует четкое осознание собственного я, способность делать собственный выбор, ориентируясь на себя, а не на «других». А «другие» — это, как правило, те, кому ничего не нужно, кто ничем в жизни не интересуется, кроме праздного образа жизни. Ориентируясь на такой вот «коллектив», не имея еще абсолютно никакого жизненного опыта, ребенок оказывается втянутым в «стадо», где не нужно думать и брать на себя ответственность за принимаемые решения.
Это хорошо, если родители имеют хоть какой-то контроль над чадом, и фактор «мама с папой заругают» является стимулом для усвоения учебного материала, но ведь ни для кого не секрет, сколько сейчас неблагополучных семей, где родители не интересуются жизнью отпрысков; а сколько таких, где родители, вынужденные заниматься выживанием, просто не имеют ни времени, ни сил на детей.
В этой связи, возможно, имело бы смысл реформировать школу, создав определенный ряд профилей, в условиях которых ребенок смог бы и должен был бы делать некий выбор, потихоньку учась принимать на себя ответственность за такой выбор.
Ну, например, хочет один учить астрономию и биологию, а другой — алгебру и геометрию, вот, в соответствии с таким выбором и того, и другого соответственно и формируются классы. То есть, так могут появиться классы совершенно иного и более здорового типа — не в смысле устоявшихся «коллективов», а что-то сродни студиям по интересам, где данный конкретный коллектив студии увлечен данным конкретным предметом.
При таком подходе исчезнет понятие класса в его традиционном и, увы, уже ущербном значении. Ущербном — потому что ему свойственно то, что в армии у нас называют «дедовщиной». Помогает ли данное обстоятельство нашей армии превращать парней в мужчин — тот еще вопрос. Тем не менее, когда речь заходит о собственных детях, думаю, вряд ли ответ на него будет положительным. И уж точно ни один родитель в здравом уме не пожелает подобных «обстоятельств» своему чаду в школе. А ведь корни этого явления находятся как раз в школе — хулиганство процветает у нас именно в среднестатистических классах, где более слабый учится брать пример не с лучшего, а с более сильного двоечника Васи; где более умный и развитый интеллектуально, нередко, стыдится этого, потому что окружающие его не понимают, и он может стать объектом насмешек. К этому следует добавить, что ребенку, зачастую, приходится противостоять не конкретному отсталому индивиду, а группе таковых, поскольку в виду праздного образа жизни именно двоечники чаще объединяются в компании.
Если детей станет объединять интерес к конкретным знаниям и возможность проявить себя, «питательная среда» темной стороны школьной жизни (о которой дети никогда не рассказывают взрослым) если не исчезнет навсегда, то, во всяком случае, перестанет быть настолько серьезным фактором, каким она является сегодня. Более того, такая система не давала бы возможности двоечникам доминировать в школе — напротив, кого-то из них вполне могло бы не устроить такое положение «неудачника», и «трудный» ребенок уже мог бы задуматься о происходящем, о том, правильно ли он поступает.
Для того чтобы дети не терялись в школе, их можно было бы прикреплять определенными списками к наставникам — то есть той форме классного руководства, которая существует сейчас, но уже с другим содержанием. Таким образом, школа могла бы превратиться в некое подобие «сита», которое «отсеивало» бы одних (пришедших сюда за знанием или же созревших к получению знаний уже в самой школе) от тех, кого интересует не учение, а хулиганство. Такое положение с одной стороны облегчило бы работу правоохранителям, с другой — стало бы дополнительным стимулом для трудного ребенка задуматься и изменить свой выбор. Ведь ни для кого не секрет, что и среди взрослых хватает людей, которых ничего не интересует, кроме больших денег, добытых любой ценой. И если ребенок делает такой выбор еще в школе, увы, здесь ничего не поделаешь, но при этом можно сделать все, чтобы этот балласт не тянул за собой вниз того, кто тянется вверх. Очевидно, что в обоих случаях мы неизбежно получили бы и образовательный, и воспитательный эффект одновременно. В противном — у нас получается так, как это есть сегодня: к ребенку относятся, как к домашнему животному — вовремя кормят и «выгуливают», при этом наделяя кучей прав, в том числе, и правом «не взрослеть».
На мой взгляд, принцип существования школы в корне неверен. Ничего, кроме стадного инстинкта «школьный коллективизм» сегодня не прививает детям. Причем с ущербностью школьного уклада ребенок сталкивается сразу же после окончания школы — вроде бы такой, как все, а что с этим делать, как жить дальше — непонятно.
Реформирование образования, по идее, должно было бы коснуться именно структурных преобразований в школе, а отнюдь не системы получения и оценки знаний — как это сделали у нас, нанеся непоправимый ущерб фундаментальному образованию и ни на йоту не улучшив положения детей в школах. Именно положения детей — потому что в среднестатистической школе оно ужасающее. Но мы начинаем понимать это только тогда, когда ученик убивает учительницу, или когда ребята снимают на видео сцены истязания ровесников.
Необходимо с самого раннего детства заниматься психологией ребенка. Отсутствие духовного (именно духовного — не в смысле религиозного) воспитания, мыслей о собственном будущем, развития интересов, помощи в определении собственного выбора — это тупик, при котором растительный образ жизни и «плечо друга Васи» будут доминировать над становлением личности. Сродни тому, как сорняки в поле подавляют всходы пшеницы. И пока мы не придем к осознанию этого очевидного факта, никаких сдвигов к лучшему в нашей образовательной системе не будет.
Владимир Губарь